Времена недозволенных мест, предсказуемый жизненный синус. Ни единого зелья навынос, ни единого чуда окрест, кроме вечных сорок-белобок и весьма окультуренных злаков. Никаких указательных знаков, и подаренный ведьмой клубок превратился в седые клубы, на японский манер — в шикигами. Не забудь пораскинуть мозгами, начиная закатку губы. Может, рано. Возможно, пора. Замечательно, если не поздно. Перспектива порой грандиозна — "всех и дел-то, что ждать топора" представителям хвойных пород, ибо пластик сомнительно дорог для творца мандариновых корок, где-то между селëдок и шпрот.

Созерцай часовые бега на дистанции каждого века. Обходи стороной Дровосека, постарайся найти Рыбака, что сидит на заросшем пруду в окружении мелкого гнуса. И подсолнух к нему повернулся. И забыл про пастушью дуду пухлощëкий Сатир или Пан. Кроме прочего, рады дриады.
На хребте поселковой ограды сохнут скатерть и глиняный жбан: оцени благородный пигмент, улови вкусовые нюансы. И Рыбак ловит редкие шансы на особо удачный момент. Не спугни. Посиди, помолчи, ожидая вечерней поклёвки. С точки зрения мудрой полёвки, беспокойство страшней саранчи. По-хозяйски хлопочет вьюрок, пень захвачен жуком-носорогом.

Верно, вспомнишь потом ненароком, не убившись о глупый зарок, водоём, устаревший, как ять, самобытность, точней, самобранку. Поднимая себя спозаранку, недоспавший селянин опять изучает потребу числа, где рыбак подавляет зевоту. Где листает холодную воду деловитая лопасть весла.

Арт: Вячеслав Палачëв

#svirel_poetry