Посты

Статусу адвоката в России нужно придать дополнительный вес и не столько механизмами де-юре (законы у нас неплохие, только вот мало кто их выполняет), сколько де-факто. Об этом поговорили на круглом столе в Госдуме, где собрались ведущие российские адвокаты, представители федеральных и региональных адвокатских палат. На сегодняшний день масса проблем как в уголовной, так и в гражданской адвокатуре. Начиная с того, что адвокатам не дают реализовать их право – быстро встретиться с их доверителями, попасть в места заключения или содержания под стражей и т.д. Мало того, как правильно заметил один из выступавших: даже образ адвоката в искусстве, например кино, скорее негативный, такой решала, а единственный позитивный – из фильма «Мимино».

Играет на руку и разобщенность адвокатского сообщества. Мало кто готов бороться с произволом или идти против системы, добиваясь справедливости. Но те, кто идут – иногда добиваются результатов. Так, один из выступавший рассказал интересный кейс, когда он смог добиться отстранения или даже увольнения большой части «силовиков» («дело ОМВД Южное Медведково»), после того, как те творили следственный и производственный беспредел. Этот кейс демонстрирует, что всесилие силового блока часто проистекает из того, что с ними не хотят связываться, но если уж адвокаты атакуют, то подчас выясняется, что никакой корпорации с той стороны нет и все рушится, как карточный домик. Именно этим должны заняться профессиональные ассоциации.

Собственно, часть предложений уже подготовили представители ФПА (федеральной адвокатской палаты), которые намерены серьезно переработать саму систему взаимоотношений адвокатов, судов и обвинения. Среди предложений – даже такие смелые, как придача адвокатам особого статуса и полномочий (подобно судьям) и введение монополии, позволяющей представлять клиентов в суде не простым юристам, а именно получившим адвокатский статус. Поскольку круглый стол проходил под эгидой партии «Новые Люди», а одним из модераторов выступила замглавы комитета по госстроительству Сардана Авксентьева, то предложения собранные с депутатского сообщества – уже ушли в работу и в скором времени будут представлены как законодательные инициативы. Посмотрим, удастся ли правозащитникам вернуть реальность к Конституции и нормализовать практику применения законов. А то, пока мы сидели на круглом столе, СК отчитался об обысках у ряда адвокатов, правда, как водится, они там были плохие и неправильные.

Тульская область делает ставку на демографию. С марта 2025 года в регионе запускается, пожалуй, самый амбициозный в ЦФО пакет мер поддержки семей. И если присмотреться внимательнее, за цифрами и формулировками просматривается четкая стратегия губернатора Дмитрия Миляева — не просто увеличить рождаемость, но и закрепить молодые семьи в регионе.

1 млн рублей за второго ребенка — на первый взгляд, щедрая, но не уникальная мера. Однако ключевое отличие — возрастные ограничения (до 25 лет при рождении второго ребенка и до 28 лет при рождении третьего) и строгое условие о годичном проживании в регионе. Это не случайно: область целенаправленно работает с молодежью, создавая условия для раннего родительства без ущерба для карьеры.

Особое внимание уделяется корпоративной поддержке семей — в регионе принят демографический стандарт, который уже внедрили более 500 предприятий. Он включает гибкий график работы, дополнительные отпуска, корпоративные жилищные программы и другие меры, помогающие совмещать работу и воспитание детей.

Показателен подход к многодетным семьям. 550 тыс. рублей на ипотеку, ежемесячные выплаты и альтернатива в виде земельных участков — это хорошая система мотивации. По данным соцопросов, именно жилищный вопрос чаще всего становится препятствием для рождения третьего ребенка. Тульская область одной из первых в ЦФО предлагает комплексное решение.

Но настоящий прорыв — работа с молодыми родителями-студентами. Удвоенные выплаты при рождении ребенка (50 тыс. рублей), компенсация найма жилья и бесплатный прокат предметов первой необходимости для новорожденных — это прямой ответ на проблему «отложенного родительства». В отличие от многих регионов, где поддержка студентов-родителей ограничивается декларациями, здесь предлагают конкретные финансовые механизмы.

Для многодетных мам-студенток, обучающихся в высших учебных заведениях, расположенных на территории Тульской области, региональный бюджет будет компенсировать плату за обучение. В настоящее время ведутся переговоры с Высшей школой экономики об обучении студентов из многодетных семей на льготной основе: 50% будет оплачивать регион, 50% — высшее учебное заведение.

Такой пакет мер — не благотворительность, а стратегические инвестиции. С вводом новых производств в регионе потребуется не просто рабочая сила, а молодые семьи с высокой трудовой мобильностью.

Если эксперимент окажется успешным, тульский опыт было бы логично масштабировать на другие регионы. Но уже сейчас ясно: область делает ставку на создание полного жизненного цикла поддержки семьи.

В современном мире принято много говорить о нейросетях, ИИ и других достижениях прогресса. Некоторые уже паникуют по поводу своей профессии, а другие используют новые инструменты при решении повседневных задач. Но о повсеместном внедрении таких технологий говорить рано — нужно не только время и ресурсы, но и воля для принятия таких решений.

Современные мощности уже многое позволяют — большие данные и ИИ теперь обязательное условие для развития в самых разных направлениях. Не стало исключением и строительство: в рамках ПМЭФ владелец ГК «Родина» Владимир Щекин поделился амбициозными планами по внедрению подобных технологий в девелопмент. Но самый сильный акцент в его речи — на людях и человекоцентричности.

А слышать и понимать потребности будущих жильцов помогает анализ данных и нейроисследования. Именно они позволят подобрать наиболее предпочтительные районы для возведения ЖК и городских пространств. При таком подходе все лишние факторы сведены к минимуму, а забота о людях доведена до максимума. Учитывая стремительное развитие этого направления, упускать момент нельзя ни в коем случае — нужно внедрять такие технологии сегодня, чтобы не жалеть об упущенных возможностях завтра.

«Иранский народ не может сдаться», - заявил верховный лидер Ирана Хаменеи в ответ на призыв Трампа к полной капитуляции. «Мы никому не подчинялись и не будем подчиняться. Такова логика иранского народа. Таков его дух». Однако не совсем ясно, кого американцы подталкивают к капитуляции, иранский народ или политическое руководство и как одни относятся к другим. Эффект сплочения во время атаки со стороны Израиля наверняка присутствуют, как и ненависть к тем, кто разрушает твои дома, однако такая консолидация носит временный и неполитический характер. На что, собственно, рассчитывают спецслужбы противников Ирана, сопровождая ракетные атаки дестабилизацией на земле.

В информационном поле Иран делает слишком много громких заявлений, которые дезавуируются довольно быстро. Не состоялась ядерное испытание обещанное еще в пятницу, затем «ночь, которая удивит весь мир» - прошла относительно тихо, теперь руководство заявляет о работе над детонатором к ядерной бомбе. Все это проходит на фоне заявлений о том, что Иран полностью овладел воздушным пространством Израиля, достиг целей по уничтожению офицеров Моссада и т.д., но в реальности эта громкая информационная кампания имеет мало общего с заявленными целями. Больше похоже на то, что обстрел Израиля ведется довольно хаотично (сегодняшний обстрел пришелся в основном на гражданскую инфраструктуру, включая больницу), оттягивая время для поиска посредников при переговорах с США.

Израиль же напротив, достиг явных успехов в точечных операциях по уничтожению иранского военного и иного руководства, превратив высшие чины буквально в «расстрельные должности». План США по подключению своих военных сил к этой войне грозит обернуться для Ирана повторением иракской кампании. Вряд ли сами иранцы желали бы такого противостояния, учитывая, что уже сейчас многие проголосовали «ногами», пытаясь экстренно покинуть страну. Планы высшего руководства по проведению ядерных испытаний, а также применения этого оружия ради защиты исламской революции, вряд ли являются хорошим мотивирующим средством для единения вокруг религиозного начальства. Аятолла видимо это хорошо понимает, поэтому все-таки готов вести с американцами переговоры, выполнив условия сделки, но с требованием как-то подсластить пилюлю.

Против какого «режима» собирается воевать КСИР с Израилем? Понятно, что здесь такая типичная перебранка: «вы – режим! Нет – это вы – режим!», а на деле каждая из сторон мнит себя единственно свободной, суверенной и т.д. И если в случае с Израилем как бы понятны предъявы о «фасадной демократии» и «марионетках Запада», то называть такую форму управления именно режимом – довольно странно. В отличии от реального режима аятолл, которые пришли к власти в следствии исламской революции 1979 года.

Собственно, еще вчера писал о том, что в исламском Иране почти 70% - не считают себя мусульманами. 32% граждан исповедуют шиитский ислам и 40% - считают себя неверующими или атеистами (социология Gamaan). Остальные – иные конфессии. Но чтобы в стране, где у власти находятся религиозные фундаменталисты, большинство было вовсе неверующим, такое положение дел явно не может не вызывать политического недовольства. Тем более, что в стране буквально – религиозная диктатура, где все от детского воспитания до внешней политики, решается под присмотром аятоллы. Тут два возможных подхода: не доверять социологии или оценить перспективу существования ИРИ в ситуации войны, когда именно религиозные чувства должны удерживать нацию.

Иран – теократия: религия не рядом с государством, а в центре его конструкции. Это и есть тот режим, который требует постоянной охраны (КСИР, Совет стражей и т.д.), которые защищают Верховного лидера – фигуру, по сути революционную. Криминальный кодекс Ирана основан на шариате, включая в себя смертную казнь в виде побоев камнями, например, за гомосексуальность или богохульство. Для контроля за женщинами работает целый аппарат «нравственной полиции». Но в последние годы многое меняется.

Тегеран – это ближневосточный мегаполис. Здесь есть всё: огромные торговые центры, рестораны и кино. В итоге правила начинают ослабевать. Например, женщины носят хиджаб, но как выглядит ношение хиджаба в городе? Сегодня можно увидеть на улицах города девушек с покрытой на 1/3 головой, или вовсе с платком на плечах. Рукава не должны быть короче ¾, предметы женского гардероба должны прикрывать бёдра, но в остальном это скорее европейская мода. Также обстоят дела и с другими запретами ислама: алкоголь, свинина и т.д. Как и с любой формой «запрещенки», все легко можно найти и добыть.

У нас любят ругать советских граждан, которые за колбасу и джинсы продали великую страну. Ну так вот, все эти запреты, гиперконтроль, равнение на начальство в лице 86-летнего лидера, особенно в условиях войны (где в любой момент начальство может распорядиться твоей жизнью как захочет), вряд ли формируют в народе, где 70% граждан не разделяют религиозный фанатизм своего правительства, устойчивую базу поддержки. Без КСИР и прочих стражей режим был бы обречен, поэтому давно угасшее пламя революции нуждается в постоянной заботе и подпитке. Так что об идеологическом противостоянии с Израилем лучше было бы не говорить.

Сейчас, когда ракеты поляризуют общество по две разные стороны баррикад (они не разбирают, кто там за аятоллу, а кто – против), эффект сплочения в стране и без того присутствует. Но раз Израиль открыто призывает население к контрреволюции, значит понимает, что база поддержки там имеется. Помнится, когда-то и у нас блуждали идеи о «православном Иране». Но такая конструкция рано или поздно приводит любую систему к потере гибкости и делает ее хрупкой. Что советскую бюрократию, что исламскую, что какую-либо другую. И будь то колбаса, джинсы или любой другой дефицитный товар, например ощущение свободы – не носить хиджаб, рано или поздно все станет предметом мечты. Так что если военное поражение Израили или Ирана вещи вполне измеримые, то конкуренция идеологий и режимов – не самая сильная сторона исламских революционеров. К тому же у них есть конкуренты посильнее, например, взявшие власть в соседней Сирии.

От антикризисного менеджера к архитектору опорного арктического региона. Единогласное выдвижение действующего главы Архангельской области Александра Цыбульского кандидатом от «Единой России» на предстоящих губернаторских выборах – это не просто рутинная процедура. Это мощный политический сигнал, требующий глубокого аналитического осмысления.

Данное решение регионального отделения партии власти служит индикатором нескольких ключевых тенденций в политической жизни области. Во-первых, единогласие демонстрирует высокую степень консолидации внутри регионального эшелона «Единой России». Отсутствие видимых альтернатив или фракционных споров вокруг кандидатуры Цыбульского свидетельствует о достигнутом им консенсусе среди местной политической элиты. Это контрастирует с его вхождением в должность пять лет назад, когда назначение воспринималось исключительно как антикризисный манёвр на фоне острейшего экологического и социального конфликта вокруг проекта «Шиес». Тогда перед ним стояла задача погасить пожар; сегодня же партия единогласно подтверждает его статус как лидера, ведущего регион по пути развития.

Во-вторых, выдвижение на второй срок – это де-факто оценка результатов первого. Цыбульскому удалось не просто стабилизировать ситуацию, но и построить устойчивую управленческую модель. Анализ его работы позволяет выделить её ключевые компоненты: эффективная политическая коммуникация, налаживание системного диалога между властью, бизнесом и обществом. Эта триада – основа легитимности и эффективности управления, особенно важная в нынешний период. Конкретные инфраструктурные результаты: заявления о 1800 км отремонтированных дорог – это не просто цифра, а показатель работы над одной из самых болезненных проблем российской глубинки. Не менее значимо укрепление позиций Архангельска как ключевого узла Севморпути. Развитие портовой инфраструктуры вопреки санкционному давлению – это стратегическое достижение, имеющее общегосударственное значение и подтверждающее эффективность лоббистских возможностей губернатора на федеральном уровне.

Реформа социальной сферы: начало масштабной модернизации здравоохранения – попытка затронуть одну из самых чувствительных для населения сфер. Успех этой реформы будет критически важен для долгосрочного доверия жителей. Работа в новой реальности: выстраивание полноценной системы поддержки участников СВО и их семей стало обязательным элементом региональной политики в текущих условиях, демонстрирующим реактивность и социальную ответственность власти. Главный стратегический тезис, подтверждаемый выдвижением, – способность Цыбульского позиционировать Архангельскую область как опорный регион в освоении Арктики. Это не просто лозунг, а отражение реальных усилий по интеграции области в национальные арктические проекты, прежде всего, через развитие Севморпути. Санкционное давление лишь подчеркнуло геостратегическую важность этого направления, а фигура губернатора, сумевшего добиться инвестиций и развития инфраструктуры в этих условиях, становится ключевой для региона.

Предстоящие выборы губернатора Архангельской области, учитывая консолидацию элит вокруг кандидатуры Цыбульского и отсутствие на данный момент равных по ресурсам конкурентов, выходят далеко за рамки перевыборов или подтверждения кадров. Фактически, они приобретают характер волеизъявления за устойчивое развитие региона по заданному курсу. Единогласное выдвижение от «Единой России» – это признание Цыбульского не только как эффективного кризис-менеджера прошлого, но и как состоявшегося государственного деятеля нынешнего, предлагающего и реализующего стратегию превращения Архангельской области в значимый арктический центр. Его задача теперь – превратить партийную консолидацию в широкую общественную поддержку, доказав, что декларируемая модель управления приносит ощутимые плоды каждому жителю области. Успех на выборах станет не только личным мандатом, но и плебисцитом доверия к выбранной регионом арктической траектории развития.

Липецкая область в фокусе регионального развития: экономика, забота и цифра как формула успеха. В традиционном отчете губернатора Липецкой области Игоря Артамонова перед депутатами регионального парламента, посвященном итогам 2024 года, была представлена модель регионального управления, основанная на триединстве ключевых приоритетов: динамичная экономика, адресная социальная политика и технологическая модернизация. Анализ озвученных результатов позволяет говорить не просто о выполнении плановых показателей, но о формировании устойчивой траектории роста, сочетающей макроэкономические успехи с повышением качества жизни населения и усилением конкурентных позиций региона в цифровую эпоху.

Фундаментом представленного отчета стал впечатляющий экономический рост Липецкой области. Вхождение в ТОП-5 субъектов РФ по темпам роста валового регионального продукта с показателем +13,3% и лидерство в Центральном федеральном округе по этому критерию – факт, требующий серьезного осмысления. Он свидетельствует о структурной прочности местной экономики. Особенно примечательна диверсификация роста: взлетевшие сектора – от водоснабжения (+148,1%) и обрабатывающих производств (+131,1%) до профессиональной деятельности, включая креативные индустрии и туризм (+116,2%), а также строительства (+112,1%) и энергетики (+111%) – демонстрируют отсутствие сырьевой зависимости и способность региона развивать высокодобавочные отрасли. Не менее значимо двойное попадание в первую десятку страны по темпам роста инвестиций (1-е место в ЦФО, 8-е по РФ, +28%). Этот индикатор – ключевой маркер доверия бизнеса к региональной политике и условие будущей устойчивости достигнутых темпов, сигнализируя об эффективности работы по улучшению инвестиционного климата.

Второй стратегической осью доклада губернатора Артамонова стала политика "особой заботы", сфокусированная на конкретных инфраструктурных и социальных проектах, особенно в сельской местности и малых городах. Успешное привлечение 1,8 млрд рублей федеральных средств по программе развития сельских территорий (3-е место в РФ) и их эффективное освоение – это не просто цифры, а реальные изменения на местах: новое жилье для специалистов села, отремонтированные дороги, благоустроенные общественные пространства, современные спортивные объекты (Ледовая арена в Добром, Дворец спорта в Ельце, бассейн "Янтарь" в Задонске). Строительство крупных образовательных объектов ("мегашкол" в Липецке и Елецком районе, нового корпуса школы в Лебедяни) и ремонт Центра реабилитации для детей с ОВЗ подчеркивают приоритетность человеческого капитала и доступности качественных услуг. Отдельного упоминания заслуживает системная работа по модернизации коммунальной инфраструктуры, в частности, водоснабжения. Снижение аварийности на 10% – прямой результат масштабных работ по реконструкции очистных сооружений, обновлению десятков километров сетей и модернизации систем в ключевых населенных пунктах. Планы на 2025 год с объемом финансирования в 2,3 млрд рублей подтверждают долгосрочный характер этой стратегии, направленной на повышение комфортности проживания и устранение инфраструктурных ограничений.

Третьей, футуристической гранью отчета стало позиционирование Липецкой области как региона-лидера в цифровизации и внедрении искусственного интеллекта, что было отмечено на самом высоком уровне. Открытие мультиформатной поликлиники в Елецком районе – это не просто новый медицинский объект, а демонстрация принципиально новой модели здравоохранения: с полной цифровизацией документооборота, интеграцией диагностического оборудования с ИИ для ускоренной постановки предварительных диагнозов и перераспределением времени врачей от рутины к пациенту. Создание "Школы 21" в Липецке для подготовки цифровых инженеров – это стратегическая инвестиция в будущее, формирование кадрового резерва для цифровой трансформации всех сфер жизни региона.

МИД Ирана ждет, что Россия сыграет свою роль после ударов США. Только не очень понятно, в чем именно ожидается помощь. Вероятно, в посредничестве Путина в разговоре с Трампом. Договор о сотрудничестве – не военный союз, да и помочь вооружением и военными (как Асаду в Сирии), страна проводящая собственную спецоперацию вряд ли может. Да и одно дело, когда «Вагнер» воевал с повстанцами и террористами, а совсем другое – воевать с США и Израилем. Помогать вооружением сейчас тоже вряд ли получится, а инвестировать в развитие иранской экономики вроде бы не самое благоприятное время.

Так что тут вырисовывается некоторое пространство для геополитической расторговки. Трамп бомбит Иран и если руководство страны попросят Путина договориться о чем-то с США, тот в свою очередь может попросить российские власти пойти на какие-то уступки по украинскому вопросу. В целом такая схема понятна: уперевшись в потолок требований, что с российской, что с украинской стороны, Трамп решил временно отойти от неразрешимой ситуации, создав другое поле для переговоров. Однако будет ли реализован этот переговорный трек – неизвестно. Иран сейчас ключевой театр действий для администрации Трампа и любые размены будут стоить переговорщикам довольно дорого.

К тому же, «режим аятолл», который так хотят пошатать западные демократии, и вправду удобная мишень. Главным стражем революции является КСИР, который давно ведет собственную политику и ставку на них делает действующий президент Масуд Пезешкиан. Если бы военным и гражданской администрации удалось избавиться от фундаменталистов и фанатиков, удалось бы создать мягкий вариант военной хунты, с опорой на религиозных деятелей, но не под их тоталитарным контролем. Такой режим позволил бы серьезно ослабить внутреннее давление, которое копится среди молодежи и городского населения последние годы.

Также существует ситуация реставрации монархии, по примеру других успешных стран Ближнего Востока, таких как Саудовская Аравия, Иордания, Бахрейн и т.д. Вот и иранский «принц в изгнании» Реза Пехлеви анонсирует сегодня большую пресс-конференцию. Ставка на него, как на будущую альтернативу режиму аятолл со стороны США – вполне реальна. Сейчас его всячески склоняет местная пропаганда, но в случае возможного переворота, для сборки иранских элит понадобится фигура альтернативная Али Хаменеи. Все-таки за почти пол века элиты привыкли слушаться одного вождя и сразу переходить к формам демократического, а не теократического управления, могут быть морально не готовы.

Собственно, вариант ближневосточной либерализации тоже всех пугает. Вот сирийская либерализация вылилась в миллионы беженцев из 15 млн. страны, а 90 млн. Иран – намного опаснее. Кто там может прийти к власти? Вряд ли прозападные просвещенные демократы. Учитывая ненависть к Израилю, да и США, возможен приход ярых националистов. Как в «Трудно быть Богом», где царит серость, рано или поздно приходит тьма. В общем, США нужно либо договариваться с аятоллами, либо держать строй и устраивать переворот таким образом, чтобы элиты сохранились, либо пересобирать власть вокруг нового лидера. Make Iran great again – это как раз третий вариант.

В общем, поможет ли РФ договориться – покажет время. Но похоже, что сейчас в интересах всех крупных игроков максимально оттянуть принятие решений, чтобы посмотреть, получится ли у американцев дорыться до бункеров с ракетами и руководителями или нет. В случае успеха, договариваться придется с победителями. Если же удача в очередной раз подведет Трампа, то его слабость можно будет использовать для переговоров по тому же украинскому треку.

Среди верхушки иранских лидеров также выделяется нынешний президент ИРИ Масуд Пезешкян. В суровых условиях исламской республики его можно характеризовать как «оппозиционного». Например, после угроз Ирана напасть на Израиль в июле 2024 года Пезешкян призвал Хаменеи пересмотреть своё решение, предупредив о серьёзных последствиях для экономики. Тогда же Пезешкян вступил в конфликт с КСИР, хотя теперь он официально поддерживает их и даже сам носит форму. Также Пезешкян неоднократно критиковал иранскую систему, поддерживал и защищал оппозицию, но позже осудил протесты. В общем, обычный в таких случаях колеблющийся политик. Пока был частью системной оппозиции – поддерживал протест, став президентом – вынужден проявлять лояльность к КСИР и Верховому лидеру. При том, что Али Хаменеи 86 лет и уживаться со столь престарелым и автократичным руководителем, прямо скажем, непросто.

Разумеется, сейчас, когда Иран находится в состоянии острой фазы войны с Израилем, Пезешкян должен быть еще жестче в своих высказываниях, чем самые первые из лоялистов. Хотя ранее Пешекиан поддержал возобновление переговоров с США по ядерной программе Ирана, пообещав возродить соглашение, которое Иран заключил с другими мировыми державами в 2015 году в обмен на отмену международных санкций. Он поддерживал налаживание дружеских отношений со всеми странами, кроме Израиля, так как всегда поддерживал Палестину. Пезешкян также выступил в защиту иранской ракетной программы, заявив, что она необходима для защиты страны от Израиля. В общем, в том пространстве маневра какой есть в Иране, президент – наиболее прогрессивная фигура. Что также указывает на то, что иранская политика требует определенной перезагрузки, а режим аятолл давно держится не на народной поддержке.

Но Израиль явно не делает ставку на внутреннюю оппозицию, а скорее, на сирийский сценарий. В этом смысле Иран рискует пойти по пути Ассада, а если КСИР когда-нибудь потеряет свое влияние, то стране грозит распад и риск не демократизации, а исламизации. По крайней мере, каких-то ее частей. В последнее время происходит бурный рост влияния сторонников «чистого ислама» (то, что у нас называют ваххабизм-салафизм). От скачкообразного роста его пропаганды до физического распространения через миграцию и вооруженную экспансию Ирака и Сирии. Как верно замечают коллеги, некоторые эксперты видят за этим британские уши (или стоящие за ними международные финансовые круги). В любом случае - некто активно работает над консолидацией ислама на основе идей салафизма, с попутным уничтожением иных ветвей и течений. И Иран тут является основным препятствием для такого развития событий.

Так что призыв скинуть власть режима, как обычно это бывает на Ближнем Востоке, представляет собой шкалу рисков: от возможности еще большей исламизации региона до полной потери контроля над территорией и развала страны. С одной стороны, усталость от исламской республики ощущается, стране явно нужны реформы, но действующий режим (теперь еще и в состоянии войны), явно не готов на них идти, предпочитая держаться до последнего. Усталость выражается в снижении числа верующих – 60% иранцев не считают себя мусульманами (22% никак себя не идентифицируют, а 8% - считают себя атеистами, а еще 10% - агностиками). Так и в приверженности традиционным ценностям. В 2025 году коэффициент рождаемости упал до 1,44 ребёнка на женщину (как в России, где он 1,39), а в Тегеране и вовсе – до 1,15.

Не замечать этих проблем было нельзя, но 86-летний лидер и КСИР, который многие члены парламента открыто обвиняли в коррупции (один из членов Меджлиса заявил, что деятельность КСИР на чёрном рынке может приносить 12 млрд. долларов в год) вряд ли способны на запуск каких-либо контролируемых перемен. Поэтому идея о том, что израильская военщина консолидирует граждан вокруг лидеров ИРИ – может оказаться ошибочной или такая поддержка будет носить недолговременный характер. Так что если сейчас США удастся договориться с Ираном и удары временно прекратятся, перед руководством вновь встанет дилемма, связанная с политическими угрозами и путями их решения.

Есть что у Ирана или нет? Примерно вокруг этого вопроса крутится аналитика предпосылок и прогнозов в отношении ирано-израильского конфликта. Есть ли ядерное оружие у режима аятолл или готовы они произвести его в ближайшее время? Или готовы ли третьи страны, например Китай, разместить его на территории Ирана? Ну и сколько ракет и дронов, готовых в ближайшее время на ответные атаки по Израилю? Тут эксперты расходятся во мнении, называя численность от нескольких тысяч до нескольких сотен оставшихся в боевой готовности. Учитывая, как долго Моссад готовил эту спецоперацию, есть предположение, что там осведомлены об иранских ресурсах и поэтому решились на атаку. Противники это версии считают, что Израиль не способен достичь целей военным путем, да и на помощь Ирану могут прийти некоторые его стратегические партнеры, например Турция. Поэтому, быстро этот конфликт не решится, хотя ровно об этом в самом начале и заявляло израильское командование.

Наиболее эффективным ударом со стороны противников ИРИ (Исламской Республики) была бы смена власти в стране. К этому уже открыто призвал Нетаньяху. Но по довоенному состоянию иранское протестное движение было слишком децентрализовано, а иранские силы безопасности слишком сильны, чтобы режиму грозила опасность свержения протестующими. Хотя с 2017 года в Иране уже прошло несколько крупных многотысячных акций протеста и тысячи оппозиционеров находятся в тюрьмах (около 20 тыс.), около 2 тыс. – убиты. Так что если Израилю удастся расшатать политическую обстановку, совместив с ликвидацией ключевых фигур во власти, прежде всего из числа силовиков КСИР, то Моссад мог бы способствовать перевороту в стране, по типу того, который в итоге произошел в Сирии и где к власти пришло временное правительство во главе с выходцем из исламисткой группировки в Хайят Тахрир аш-Шам.

Здесь есть на кого поставить Израилю: антиправительственные группировки включают в себя множество националистических, левых и монархических диссидентских партий и ополчений, включая Национальный фронт, Конституционалистскую партию, Партию Туде, Народную моджахединскую организацию Ирана (MEK), Иранских народных федаинов (IPFG) и Демократическую партию Иранского Курдистана. Да и внутри правящей партии при верховном лидере Али Хаменеи, то есть после 1990 года, когда фракционная конкуренция заметно усилилась как по интенсивности, так и по влиянию, появились свои системные оппозиционеры. Такие учёные, как Мазиар Бехруз, Бехзад Набави, Бахман Бактиари, Мааике Варнаар, Паям Мохсени, представляли собой три такие группы – это принципиалисты, или «жёсткие» сторонники ИРИ, прагматики и реформисты, а также их ориентации. Например, идеологическая чистота против прагматизма или поддержка политической и религиозной свободы против авторитаризма, а также поддержка регулирования и вмешательства в рыночные отношения против политики невмешательства.

Поэтому главной целью Израиля могут оставаться несменяемые фундаменталисты – два очень влиятельных, не избираемых на должность, уникальных для ИРИ лица-институты. Это Верховный лидер и Совет стражей. Лидер является главой государства и высшим политическим и религиозным лицом (выше президента). Вооружённые силы, судебная система, государственное телевидение и другие ключевые правительственные организации, такие как Совет стражей конституции и Совет по целесообразности, находятся под контролем Лидера. Он же определяет общую политику ИРИ. Сейчас это Али Хаменеи, он назначается Ассамблеей экспертов, где все члены, а также президент и меджлис (парламент) отбираются Советом стражей конституции, половина членов которого избирается лично Лидером.