Посты

Итоги недели 16.06-22.06

Авиаудар США по иранским ядерным объектам стал тем самым событием, в которое мы не верили — слишком долго Вашингтон размахивал угрозой, чтобы она продолжала восприниматься всерьёз. Но угроза материализовалась, и теперь мир балансирует на грани новой фазы хаоса. Дональд Трамп, которого еще недавно считали способным противостоять диктату глубинного государства, сдал позиции и выбрал не путь бюджетной дисциплины, а проверенную временем стратегию: экспортировать нестабильность, чтобы спровоцировать бегство мирового капитала в США, превращая их в последний островок спокойствия на фоне глобального шторма. Это не просто тактический манёвр — это осознанный выбор в пользу мировой турбулентности как инструмента решения внутренних проблем.

Выбор Ирана в качестве цели — шаг, который трудно назвать рациональным, если смотреть дальше горизонта ближайших недель. Страна, способная перекрыть до трети мирового нефтяного экспорта, обладающая разветвлённой сетью прокси и, по оценкам западных экспертов, уже близкая к созданию «грязной бомбы», — не тот противник, на котором можно отыграть сценарий «маленькой победоносной войны». Американские базы в регионе — мишени, а 40 тысяч военных в зоне потенциального удара — не абстракция, а реальный фактор риска. Иллюзия быстрой и безболезненной операции разбивается о реальность: Иран уже показал, что способен не только выдерживать давление, но и наносить чувствительные удары, как это было с израильским «Железным куполом».

Показательно, что Трамп, расставшийся с Маском, фактически сигнализировал всему крупному бизнесу: его интересы могут быть принесены в жертву ради политической игры. Капитал, который еще вчера воспринимал Трампа как гаранта предсказуемости, сегодня готовится к буре — понедельник на фондовом рынке обещает стать нервным. Иран, в отличие от привычных восточных истерик, действует осторожно, но сомнений в том, что ответ будет, нет — Тегеран умеет ждать и бить точно.

Для России в краткосрочной перспективе открывается окно возможностей: рост цен на нефть наполняет бюджет, а переключение внимания с Украины даёт шанс довести СВО до логического финала. Но стратегически всё возвращается к сценарию 2023–2024 годов: США снова сбрасывают внутренние проблемы через разжигание региональных конфликтов. Если иранская авантюра не принесёт быстрой победы — а на это мало оснований, учитывая невозможность наземного вторжения и отсутствие чёткой стратегии, — Украина вновь окажется в центре разрушения прежнего миропорядка. Вопрос не в том, будет ли ответ, а в том, насколько масштабным он окажется и на чьей территории развернётся новая фаза противостояния.

Любопытно наблюдать за метаморфозой Трампа: человек, который обещал быть антисистемным лидером и даже претендовал на лавры миротворца, сегодня стал инструментом чужой игры. Отказ от реальных реформ, ставка на управляемый хаос и готовность подыграть тем, кто готовил Камалу Харрис к роли кризисного менеджера, — всё это говорит о глубокой системной усталости американской политики. Трамп не только не смог изменить правила, но и сам стал их заложником, а возможно — и разменной монетой в большой игре, где ставки давно вышли за пределы одной страны.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

Итоги недели 26.05-01.06

Обострение между Ираном и Израилем — это не начало большой ближневосточной войны, а очередная демонстрация ограниченных возможностей и рациональных страхов региональных игроков. Оба государства не имеют общей границы, их обмен авиаударами носит скорее символический, чем стратегический характер, а реальный ущерб остается в допустимых для внутренней политики пределах. Запасы ракет и систем ПВО у Тегерана и Тель-Авива рассчитаны на короткий забег, а не на марафон: если конфликт затянется, стороны быстро окажутся в ситуации, когда угрозы и жесты вытеснят реальные удары. В этом спектакле важнее не победить, а не проиграть, сохранив лицо и ресурсы.

Внешние силы, прежде всего США, не готовы платить за чужую эскалацию. Вашингтон, погружённый в предвыборную гонку и борьбу с инфляцией, не заинтересован в скачке цен на нефть и новых геополитических авантюрах. Для Трампа, который строит свою экономическую повестку на дешёвой нефти и доступных кредитах, любой конфликт в Персидском заливе — угроза внутренней стабильности. Дефицит бюджета не исчезнет сам собой, а запуск печатного станка требует спокойствия на сырьевых рынках. Угроза Ирана перекрыть Ормузский пролив — это не реальный сценарий, а инструмент давления: последствия для мировой экономики и самого Ирана были бы разрушительными, и в Тегеране это понимают.

Иран уже сигнализирует о готовности к переговорам, как только Израиль прекратит атаки. Это не жест слабости, а расчетливый ход: у Тегерана нет ресурсов для затяжной войны, а внутренняя толерантность к потерям, хотя и выше израильской, тоже не бесконечна. В Израиле же нарастают сомнения в целесообразности эскалации: сколько еще разрушенных небоскребов готово стерпеть общество, прежде чем выйдет на улицы с требованием остановить бессмысленный обмен ударами? Нетаньяху оказался в ловушке между необходимостью демонстрировать силу и растущим внутренним давлением. США усиливают нажим на Тель-Авив, и если премьер не отступит, это давление станет критическим. Если Нетаньяху решит упорствовать, игнорируя сигналы из Вашингтона, американская администрация может сделать ставку на смену режима — только не в Тегеране, а в Иерусалиме.

Рынок нефти — лучший индикатор реальных ожиданий: после роста в первый день цены замерли, не реагируя ни на угрозы ядерного удара, ни на разговоры о блокаде Ормуза. Это означает, что консенсус среди опытных аналитиков однозначен: никакой большой войны не будет, а конфликт сойдет на нет, как это уже бывало между Индией и Пакистаном. Обе стороны объявят о своей победе, а мировое внимание переключится на очередной инфоповод. В эпоху перманентных перемен новостная лента не оставит нас без новых поводов для тревоги, но за этим шумом важно видеть главное — рациональные ограничения, которые по-прежнему сдерживают регион от катастрофы.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

Гарник Туманян, политолог, куратор Экспертного клуба «Дигория» (https://t.me/ruspolitology), специально для канала Большой Трансфер (@bigtransfer2024)

Смещение риторики Никола Пашиняна в сторону крайней радикализации связано не только (не сколько) с резкой тягой в сторону ЕС, США или Турции, а с электоральными играми. Как известно, подготовка к предстоящим выборам начинается в день победы (или проигрыша) на выборах текущих. Выборы в парламент Армении должны состояться в 2026 году, по законодательству страны Национальное собрание изберёт премьер-министром кандидата, набравшего парламентское большинство. Здесь у действующего премьера и начинаются проблемы. Из множества факторов, которые потенциально могут повлиять на выборы (в негативном для действующего режима ключе) можно выделить следующие:
❗️результаты войны в Арцахе;
❗️затянувшийся процесс переговоров с Ильхамом Алиевым, который включает в себя ряд серьезных уступок (публичных унижений);
❗️делимитация и демаркация в провинции Тавуш и активная деятельность Архиепископа Баграта;
❗️противостояние с Армянской Апостольской Церковью (ААЦ);
❗️поддержка населением пророссийских политических сил;
❗️активные публичные попытки сближения с Турцией.

Исходя из перечисленных выше факторов, становится ясно, что резко возросшее административное давление со стороны правящего режима в первую очередь связано с желанием сохранить собственную власть в 2026 году. Деятельность команды Пашиняна устремлена на ликвидацию потенциально сильных и нелояльных общественно-политических групп, которые смогли бы в 2026 году перетянуть к себе голоса избирателей. Предстоящие выборы окажутся серьезным вызовом для системы и будут сильно отличаться от выборов 2018 и 2021 годов, прошедших под лозунгом быстрых действенных реформ и постреволюционной общегражданской эйфории. Реформы оказались долгими и болезненными, а эйфория сменилась на постоянную тревожность перед лицом внешних угроз. Кроме того, даёт сбои и излюбленная Пашиняном тактика обвинения «бывших властей» во всех проблемах государства, именно поэтому сейчас внутренними врагами признаются пророссийские силы и представители армянской церкви.

С другой стороны, премьер пытается заручиться международной поддержкой (или её видимостью) для получения поддержки западных диаспор и прозападно настроенной части граждан Армении. Эта работа производится преимущественно по трем направлениям: ЕС, Франция, Турция. Макрон поддерживает практически каждую инициативу Пашиняна; Эрдоган приглашает Пашиняна посетить Турцию с первым в истории официальным визитом главы Армении; Кая Каллас заявляет о беспрецедентном уровне дружбы с выделением средств «независимым СМИ», либерализацией визового режима и выделением на реформы 270 млн евро. Однако работа на международном треке усложняется разочарованностью диаспор в Пашиняне, и, что особенно остро воспринимается потомками жертв Геноцида армян, переселившихся по всему миру — пренебрежительной позицией главы кабинета министров к этой трагедии. Оттуда и заявления Пашиняна о необходимости свёртывания активного участия в общественно-политической жизни Армении лиц без армянского гражданства. К слову, эти заявления прозвучали на церемонии представления нового руководителя Службы национальной безопасности Андраника Симоняна коллективу ведомства, а прошлый глава СНБ Армен Абазян был уволен с должности за отказ от участия в политических репрессиях. В целом, наблюдается серьезная тенденция к усилению силового блока и обновлению руководящего состава ведомств, что связано с традиционно тесными контактами высокопоставленных силовиков с Россией. В любом случае, бывает так, что демократия ведет к диктатуре, формирование которой мы сейчас можем наблюдать.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

Телеграм канал Мадам Секретарь @madam_secretar) специально для канала Большой Трансфер (@bigtransfer2024)

Жёсткие публичные столкновения Трампа с Маском и Такером последних дней — не просто эпизоды политической драмы, а симптом глубинных сдвигов внутри американской правой коалиции. Президентская кампания 2024 года — это не смена вывески над Белым домом, а революция против леволиберального порядка, где союзники становятся жертвами собственной победы. Революции, как известно, пожирают своих детей, и нынешняя ситуация — подтверждение этому.

Протрамповская коалиция — пёстрое одеяло консерваторов с диаметрально противоположными взглядами на будущее страны. Их объединяет лишь борьба с воук-культурой и миграцией, но по остальным вопросам разногласия столь фундаментальны, что к середине года накопленная энергия противоречий вылилась в мощные публичные взрывы. Трамп — не идеолог, а прагматик, для которого политика — пространство возможностей, а не поле битвы идей. Он легко меняет курс, если чувствует неэффективность прежнего, что создаёт иллюзию влияния на президента у его окружения. Однако для идеологических групп каждое его отступление — трагедия, провоцирующая раздражение, интриги и борьбу за общественную поддержку.

Республиканская партия сегодня состоит из трёх крупных фракций. Первая — MAGA, национал-консерваторы с выраженным социалистическим уклоном. Их ядро — белый рабочий класс, разочаровавшийся в демократии и выступающий за протекционизм, изоляционизм, сокращение военных расходов и нормализацию отношений с Россией и Ираном. Их антипатии распространяются на либеральные демократии Запада, Израиль и Украину. Второе крыло — технолибертарианцы, вдохновлённые Милее, но на деле представленные миллиардерами вроде Маска и Тиля. Их интересует не внешняя политика, а радикальная экономия на соцпрограммах, снижение налогов, дерегуляция и технологический прорыв за государственный счёт. Они готовы увеличивать бюджеты Пентагона и NASA ради прибыли, но вступают в конфликт с MAGA по вопросам тарифов и протекционизма. Третья группа — классические республиканцы, для которых приоритетом остаётся жёсткая внешняя политика и поддержка Pax Americana.

Попытка Трампа усидеть на трёх стульях закономерно привела к управленческому ступору. Маск и Такер, ослеплённые собственной популярностью, уверовали в свою незаменимость и начали диктовать условия. Однако дилетантский подход Маска к госуправлению и сокращение аппарата привели к падению рейтинга и внутреннему коллапсу. MAGA, инициировав введение тарифов, обрушила Dow Jones и казначейские облигации, а переговоры с Россией и Ираном не принесли результатов. Маск попытался вернуть статус-кво, но столкнулся с блокировкой бюджета NASA и назначений своих людей. Иллюзия либертарианской революции рассеялась, а убытки стали реальностью: акции и продажи рухнули, Трамп перестал слушать Маска, и конфликты вышли в публичную плоскость.

Эти столкновения охладили отношения не только между Трампом и Маском, но и между президентом и теми, кто стоял за кадровыми решениями. История с Ираном показала, что Такер и его сторонники попытались перехватить инициативу во внешней политике, апеллируя к электорату, но получили жёсткий отпор. Неучастие Габбард в совещании по нацбезопасности намекает на возможные кадровые чистки и дальнейшее ужесточение внутрипартийной борьбы.

Будущее республиканской коалиции неопределённо: нынешний кризис может привести к радикальной трансформации политического ландшафта или, напротив, к временной стабилизации. Ни одна из групп не способна победить на выборах самостоятельно, а электорат Такера по своим социальным запросам всё ближе к ядру сторонников Берни Сандерса, что открывает неожиданные перспективы для новых альянсов. Однако Трамп сохраняет лидерство, и преждевременные попытки бросить ему вызов могут закончиться политической катастрофой для инициаторов.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

Итоги недели 7.07-13.07

Отношения к Трампу в мире вновь скатились в неприязнь, когда "великий примиритель" обрушился с выпадами на значительную часть планеты. России он пообещал "сюрприз" в ближайший понедельник, и СМИ уже спекулируют, что это может быть новый пакет военной помощи Украине, передача замороженных резервов нашего ЦБ или резонансные санкции с 500% пошлиной на страны, закупающие российскую нефть. Реализация таких мер ударит по всем сторонам, причем оценить главного пострадавшего окажется непросто.

Поставки оружия Украине прямо противоречат предвыборным обещаниям Трампа, и к 2026 году это может обернуться серьезным поражением для республиканцев на выборах в Конгресс. Конфискация 5 миллиардов долларов из российских резервов выглядит мелочью для нашего бюджета, но столь вероломные действия подорвут доверие к США, как к надежному хранилищу активов, с репутационным ущербом в сотни миллиардов, а то и триллионы долларов, которые уйдут из американской системы или не поступят в нее. Санкции против покупателей российской нефти звучат грозно, но на деле невыполнимы: Китай и Индия едва ли откажутся от поставок, а их ответные меры спровоцируют новый виток торговых войн от первой и третьей экономик мира, подрывая надежды на свертывание конфликтов.

Эти 500% пошлин, вероятно, вписываются в более широкий торг, объявленный Трампом на этой неделе через новые тарифы на ЕС, Канаду, Мексику, страны БРИКС и другие государства, превышающие уровни предыдущих договоренностей. Такие шаги обнуляют все недавние сделки, уже учтённые в ценах американских индексов, и сеют хаос там, где рынки ждали стабильности.

Внутри страны Трамп рискует утратить опору в движении MAGA после отказа публиковать "списки Эпштейна" и заявления об их фабрикации ЦРУ при Обаме. Это ядро, составляющее около 10% избирателей, может стать решающим дефицитом для республиканцев на предстоящих выборах, вызывая беспокойство даже среди умеренных партийцев, опасающихся потери контроля над институтами власти из-за такой непоследовательности.

Аналитикам всё сложнее прогнозировать траекторию Трампа, поскольку его решения кажутся импульсивными, лишёнными последовательной стратегии, зависящими от мимолётных идей 47-го президента.

В итоге вера в гениальные многоходовки этого потенциального нобелевского лауреата тает, оставляя открытым вопрос о надёжности гарантий от лидера свободного мира для Москвы. Впрочем, наш «вариант Б» всем давно хорошо известен, а долгая воля — по-прежнему сильнейшее качество В. Путина.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

Итоги недели 30.06-06.07

Рекордная индексация тарифов ЖКХ — это маркер системных изменений, которые сегодня формируют экономическую и политическую реальность России. Средний рост почти 14%, в отдельных регионах — за 20%. Это прямое следствие давления санкций на инфраструктуру и ключевые отрасли, прежде всего на энергетический сектор. Западные ограничения, введённые с расчетом на долгосрочное истощение, бьют по логистике, инвестициям, технологическому обновлению. Европа, несмотря на риторику о «санкционной усталости», продолжает усиливать контроль: обязательные досмотры судов, подозреваемых в перевозке российских энергоносителей, становятся нормой в водах ЕС. Это не только увеличивает издержки, но и создает дополнительные риски для стабильности экспорта, что напрямую отражается на доходах компаний и, как следствие, на наполнении бюджета.

Параллельно мировая экономика замедляется, спрос на энергоносители снижается, цены на нефть и газ идут вниз. Для России, где бюджет во многом держится на налогах с сырьевых гигантов, это двойной удар: валютные поступления сокращаются, внутренние издержки растут. В такой ситуации государство вынуждено искать новые источники дохода, и повышение тарифов ЖКХ становится одним из инструментов компенсации выпадающих средств. Это вынужденная мера в условиях, когда альтернативные источники наполнения бюджета ограничены.

Президент в своих выступлениях не уходит от прямых формулировок: инфляция сегодня — это наш общий вклад в обороноспособность страны. Расходы на СВО ложатся на плечи всех граждан, вне зависимости от их социального статуса. Бюджетники и социально уязвимые группы ощущают это через рост цен на базовые услуги и товары, малый бизнес — через увеличение налоговой нагрузки и дефицит рабочей силы, вызванный мобилизацией, крупный бизнес — через рост издержек и постоянное давление санкций. Издержки конфликта распределены по всей социальной структуре, и разговоры о «двух Россиях» — для тех, кто на фронте, и для тех, кто вне его, — не выдерживают критики. Это либо глупость, либо измена.

При этом важно понимать, что усталость от дополнительных издержек накапливается. Пока она не достигла критической отметки, но игнорировать этот фактор опасно. Социальное напряжение может расти незаметно, пока не произойдет взрыв, которым с радостью воспользуются враги России для нанесения стране удара сопоставимого с 1917 и 1991 годом.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

Ещё пару месяцев назад активно ходили разговоры, что Гладков подыскивает себе место на федеральном уровне. Тогда это объясняли его усталостью от прифронтового региона и постоянным стрессом. Но теперь, после истории с миллиардными хищениями на строительстве оборонных объектов в Белгородской области, многие связывают его стремление к переводу с желанием дистанцироваться от уголовных дел, которые всплыли в ближайшем окружении губернатора.

Показательно, что пример Старовойта, ушедшего на федеральный уровень, оказался весьма поучительным — этот шаг не стал для него спасением, и итог всем известен.

Встречу Гладкова* с президентом переносили несколько раз. А в день, когда она всё же состоялась, Генпрокуратура озвучила данные о крупном ущербе государству из-за махинаций с оборонными контрактами, в которых фигурируют люди из команды губернатора. Силовики явно дают понять: даже личная аудиенция у главы государства не гарантирует иммунитета от последующего разбора полётов.

Сейчас неясно, достаточно ли будет для силовиков ограничиться ближайшим окружением, или следствие готово дойти до самого верха цепочки — и этот верх, вполне возможно, не Гладков.

*Незыгарь - канал признанный иноагентом

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

История с задержанием азербайджанцев в Екатеринбурге, подозреваемых в заказных убийствах, неожиданно вылилась в дипломатический кризис. Баку моментально включил режим демонстративного недовольства: отмена концертов российских артистов, призывы к протестам среди диаспоры, намёки на бойкот российских товаров. Российская общественность не отстаёт: звучат призывы закрыть рынки, депортировать мигрантов, прекратить импорт овощей. В итоге обе стороны действуют скорее на эмоциях, чем на расчёте, что лишь усугубляет ситуацию.

В этом конфликте особенно ярко проявляется хроническая слабость российской внешнеполитической мысли — неспособность отделить личные отношения и эмоции от прагматичного анализа интересов государства. В международной политике нет места иллюзиям о «братских народах» — есть только совпадения или противоречия интересов. Азербайджан — не только сосед, но и конкурент России на рынке энергоресурсов, особенно в условиях, когда спрос на нефть и газ стагнирует, а конкуренция за рынки сбыта усиливается. Логика подсказывает: с Баку нам есть что делить, и уступки допустимы только тогда, когда они приносят ощутимые дивиденды.

Однако российская политика по-прежнему строится по принципу «пока не грянет гром» — стратегий нет, есть только ситуативные реакции. Между тем, ситуация вокруг Азербайджана куда сложнее: здесь и влияние Турции, превращающейся в ключевого посредника и энергетический хаб, и фактор Армении с Ираном, и многочисленная азербайджанская диаспора внутри России. Каждый из этих элементов требует отдельного, взвешенного подхода, а не эмоциональных всплесков.

На фоне глобальных изменений и перераспределения влияния на постсоветском пространстве, пассивная выжидательная позиция становится всё более рискованной. Вопрос в том, сумеет ли российский МИД и политическое руководство перейти к проактивной, системной работе, где решения принимаются не под давлением обстоятельств, а исходя из долгосрочных интересов страны. Пока же мы наблюдаем очередной виток эмоциональной дипломатии, где стратегические вопросы подменяются сиюминутными реакциями.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

Итоги недели 23.06-29.06

На этой неделе в публичном поле почти незаметно проходит тема, которая на самом деле может стать определяющей для ближайшего будущего Рунета — речь о тестах и подготовке к созданию суверенного интернета, того самого Чебурнета. Массовые перебои с мобильным интернетом, охватившие большинство регионов, объясняют по-разному: одни говорят о противодействии украинским дронам, что действительно эффективно, другие — о технических испытаниях новой модели доступа, где вместо привычного черного списка запрещённых сайтов вводится белый список разрешённых. На деле, скорее всего, мы наблюдаем не альтернативу, а синергию: одновременно решаются вопросы безопасности и закладывается фундамент для радикальной перестройки цифрового ландшафта страны.

Украинские атаки на стратегические объекты, похоже, стали тем самым триггером, после которого игнорировать угрозу беспилотников стало невозможно. Но, как это часто бывает, за военной необходимостью следует административная рационализация: если уж начали резать по живому, почему бы не расчистить и рынок, убрав с него лишних игроков? В том числе — иностранных конкурентов, которые контролируют рекламные бюджеты, аудиторию и инфраструктуру. В этом контексте разговоры о запуске национального мессенджера или супераппа, несмотря на слухи о связях с зарубежными разработчиками, выглядят не столько технологической инициативой, сколько попыткой перераспределить контроль над коммуникациями и денежными потоками.

Лоббисты новых цифровых платформ, несмотря на сырость своих продуктов, уже не стесняются говорить о необходимости неконкурентных методов борьбы за рынок. Для них государственное регулирование — не угроза, а шанс. Миллиардные прибыли, которые можно получить, вытеснив западные сервисы с рынка 150-миллионной страны, слишком велики, чтобы их игнорировать. История с автопромом — наглядный пример: некачественный, но защищённый пошлинами и законом продукт вытесняет конкурентов, а потребитель вынужден выбирать из того, что осталось.

Создание суверенного интернета — задача, которую государство, если захочет, реализует без особых проблем. Массового недовольства не будет: исчезновение блогеров и сжатие рекламного рынка — ничтожная плата по сравнению с выгодами для новых бенефициаров. В итоге, для большинства жителей останется только надежда на то, что вместе с ухудшением качества связи действительно снизится угроза атак дронов, а западная пропаганда окончательно потеряет доступ к российской аудитории. Реальность нового цифрового суверенитета будет определяться не удобством пользователей, а интересами тех, кто контролирует инфраструктуру и правила игры.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться

Смерть Романа Старовойта, экс-министра транспорта и бывшего губернатора, стала громким, но предсказуемо быстро ушедшим событием для российской политической системы. Для родных — трагедия, для части системы — удобная развязка, устраивающая большинство участников процесса.

С точки зрения структуры власти не изменилось практически ничего. Потеря ключевого свидетеля по делу о хищениях на оборонительных объектах Курской области не стала шоком для тех, кто понимает, как работает механизм распределения ответственности. В подобных историях персоналии вторичны: если стоит задача, а говорят ее поставил лично президент, найти виновных, система всегда найдёт нужные показания и виновных, даже без прямых свидетельств бывшего губернатора.

Для чиновничества сигнал остаётся прежним: если делишься и за тобой стоит сильная крыша, будут пытаться вытащить до последнего — но если твои защитники слабее тех, кто решил посадить, в нужный момент все отвернутся, и отвечать придётся самому. Самоубийство вместо двадцатилетнего срока — индивидуальный выбор, который не воспринимается ни как вызов, ни уж тем более как офицерский поступок.

Реакция государства — автоматическая: короткие сюжеты на федеральных каналах, обсуждение личных подробностей в Telegram, быстрая замена на посту министра, выдвижение нового кандидата в губернаторы Курской области в тот же день. Всё это — не про сочувствие, а про поддержание образа контроля и стабильности.

В итоге на Старовойта теперь удобно списать все провалы: от коррупционных схем до провалов в обороне и транспортных коллапсов. Система не испытывает дискомфорта от потери ещё одного чиновника — она давно адаптировалась к подобным ситуациям и продолжает функционировать по своим алгоритмам. Для тех, кто следит за российской политикой не первый год, очевидно: даже самые громкие персональные трагедии не меняют фундаментальных правил, а лишь подтверждают их устойчивость.

БОЛЬШОЙ ТРАНСФЕР | Подписаться