Посты

Беременная фанатка раскритиковала концерт Басты, а его жена дала жесткий ответ

После масштабного шоу Басты в «Лужниках» одна из поклонниц, находящаяся на сносях, вместо благодарностей выложила разгромный пост. В своем блоге она пожаловалась на плохой звук, сбитый график выступлений, неудобные сиденья и обилие «гендерных тем» в программе.

Елена Пинская-Вакуленко, супруга рэпера, не осталась в стороне. Она эмоционально вступилась за мужа, параллельно раскритиковав манеру ведения блога недовольной зрительницы.

Реакция интернет-сообщества не заставила себя ждать — Елену тут же обвинили в нарушении личных границ. На что жена Басты резонно заметила: если фанатка имеет право публично критиковать артиста и хайпить на его имени, то почему она сама как публичная персона не может высказать свое мнение?

Эта перепалка вновь подняла вечный вопрос: где грань между справедливой критикой и неуместными претензиями, и должны ли близкие артистов молча терпеть негатив в их адрес? Пока одни поддерживают принципиальную позицию Елены, другие советуют звездным семьям не обращать внимания на подобные выпады.

Её муж погиб на войне в Сирии, а через 9 лет жена увидела его фото во ВК с другой семьёй...

Сержант Евгений Романов, молодой солдат, которому был всего 21 год, обещал своей жене Анне и маленькой дочери Вере, что вернётся домой целым и невредимым с войны, но не вернулся. Его объявили погибшим в бою, пропавшим без вести в жестокой засаде, из которой, предположительно, никто не выжил, и тело его так и не нашли. Для армии это была ещё одна потеря в далёкой войне. Для Анны отсутствие тела стало мучением, девятилетним бдением, цеплянием за почти угасшую надежду, которая поглотила её жизнь. Мир двигался дальше. Дело остыло, и история Евгения превратилась в далёкий отголосок.

Но однажды ночью, страдая от бессонницы и бесцельно листая телефон, Анна наткнулась на профиль во ВКонтакте с фотографией, которая казалась невозможной и изменила всё. Эта фотография не только показала, что её любимый человек жив, но и раскрыла, что он построил новую жизнь на руинах её собственной, обнажив правду, куда более сложную и болезненную, чем сама война.

Память о том прощании всё ещё была так ярко запечатлена в голове Анны, словно это было вчера. Женя, в безупречной военной форме и с той улыбкой, которая всегда могла её успокоить, опустился на колени, чтобы обнять четырёхлетнюю Веру. «Я вернусь, прежде чем ты успеешь заметить, моя принцесса», – сказал он. Анне он подарил последний поцелуй, полный обещаний и мечтаний о будущем, которые они планировали ещё со школьных времён. Это будущее рухнуло через несколько недель, когда к её двери пришли два офицера с холодными, заученными словами о чести, жертве и засаде в далёкой долине.

Официальный отчёт был сокрушительным и запутанным. Взвод Евгения попал в засаду. Мощный взрыв, за которым последовала ожесточённая перестрелка. Выживших не было. Некоторые тела удалось извлечь, но тело сержанта Романова среди них не оказалось. Предположительно, погиб. Дело закрыто. Но Анна не могла его закрыть. Отсутствие могилы стало якорем её отрицания. Она посвятила себя воспитанию дочери, заполняя отсутствие отца рассказами о его героизме и безусловной любви, а по ночам втайне искала, молилась, ждала.

В ту ночь, как и во многие другие, бессонница привела её к голубому свету телефона. Это был способ уйти от реальности, портал в чужие жизни, которые не были заморожены во времени, как её собственное. Её палец скользил по экрану, пока алгоритм ВКонтакте в своей безличной мудрости не предложил профиль, некая Полина. Имя ничего не значило, но фото профиля, солнечный портрет светловолосой женщины, привлёк её внимание. Анна открыла профиль. Биография была простой: медсестра, мама Ивана, Санкт-Петербург, Россия. Первая фотография показывала маленького мальчика, задувающего свечи на торте. Вторая – пейзаж российской глубинки.

Третья заставила мир Анны остановиться. На фото была та же светловолосая женщина, Полина, улыбающаяся в камеру. Рядом с ней, обнимая её за плечи и с улыбкой, которую Анна узнала бы в любой жизни, в любом мире, стоял мужчина. Он был старше, с тонкими морщинами вокруг глаз, но это был он. Это был Женя. В его руках был тот самый мальчик с тортом.

Телефон чуть не выпал из дрожащих рук Анны. Она задохнулась, прикрыв рот, чтобы не разбудить Веру. Увеличив фото, её глаза изучали каждый пиксель в поисках ошибки, объяснения, но ошибки не было. Это была его челюсть, его глаза, его улыбка. С сердцем, бьющимся в ушах, она прочла подпись к фото, написанную всего несколько часов назад. Слова жгли экран, выжигая новую, страшную реальность: «Ещё один идеальный выходной с Дмитрием и нашим маленьким сыном».

Анна смотрела на экран, воздух покидал её лёгкие. Человек, которого она оплакивала девять лет, не только был жив, но и жил счастливо с другой семьёй, в другом городе, под другим именем. «Дмитрий», — повторила она шёпотом. Это слово стало вопросом, который перевернул всё. «Дмитрий». Слово эхом отозвалось в тихой комнате. «Дмитрий» — не просто имя, это была стирающая резинка, которая в один миг уничтожила девять лет скорби, воспоминаний, личности.

Первый шок Анны быстро сменился холодной, как сталь, решимостью. Она не была вдовой, а та женщина на фото не была новой женой-вдовца, она была женой её мужа. С дрожащими руками Анна постучала в дверь комнаты дочери. Вера, уже тринадцатилетняя, выросла в тени героического, но отсутствующего отца.

«Что случилось, мама?» — спросила она, входя в гостиную и видя бледное лицо матери.

Анна молча передала ей телефон. Глаза Веры широко распахнулись. В отличие от матери, она не чувствовала боли, а испытывала аналитическое любопытство, свойственное поколению, выросшему с цифровым миром в руках.

«Кто такой Дмитрий Егоров?» — спросила она.

Чтобы понять существование этого человека, нужно вернуться на девять лет назад, в пыль и хаос полевого госпиталя. Там солдат очнулся в море смятения. Он не знал своего имени, не помнил своего лица, не помнил жизни до того, как взрыв погрузил его в тьму. Его форма была изорвана, жетон потерян навсегда. Когда он пытался говорить, из его рта выходила странная смесь акцентов: частью российский, частью чего-то ещё — пазл, который сбивал с толку всех.

Его единственным якорем в этой размытой реальности была молодая медсестра, доброволец из России, Полина Васильева. Ей было всего 22, она была подавлена ужасами войны, одинока и находилась за тысячи километров от дома. День за днём она ухаживала за солдатом без имени, и в их общей уязвимости зародилось чувство. Она влюбилась в его молчаливую силу. Он цеплялся за её доброту, как утопающий за спасательный круг.

В бюрократическом хаосе зоны боевых действий установить его личность оказалось невозможно. Он был призраком. Полина, боясь, что бюрократия отнимет его и отправит в неизвестную ей жизнь или, хуже, он умрёт, не будучи опознанным, приняла решение. Ложь, рождённая страхом и отчаянной любовью.

«Ты был добровольцем», – прошептала она однажды, когда он спросил, кто он. «Русский, без семьи, поэтому и приехал сюда. Мы познакомились несколько недель назад. У нас было что-то». Ложь была проста, но в его пустом разуме стала единственной правдой.

Вернувшись в настоящее, в Новосибирск, эта ложь начала рушиться за тысячи километров. Вера, с цифровой ловкостью, поражавшей Анну, начала распутывать нить. «Дмитрий Егоров, 30 лет, основатель и генеральный директор „Егоров-Логистик“, компании в Санкт-Петербурге», — читала она вслух, пока её пальцы летали по клавиатуре. Они нашли статьи о его успехе, бизнес-профиле, но почти ничего личного. Он был человеком, который, несмотря на успех, яростно охранял свою частную жизнь.

С этой информацией Анна сделала то, что считала правильным. Она снова связалась с военным ведомством, тем самым, что годы назад выразило ей соболезнования. Дрожащим от эмоций голосом она рассказала о том, что нашла – фотографии, имя, компанию в Санкт-Петербурге. Ответ с другой стороны был холодным ударом. «Анна, мы понимаем вашу боль, но прошло 9 лет. Случаи поразительного сходства трагичны, но случаются. Сержант Романов был объявлен погибшим в бою. Мы советуем вам принять закрытие дела ради вашего душевного спокойствия».

Разговор закончился. Анна стояла с телефоном в руке, ощущая ярость, которой не испытывала годами. Система, которой служил её муж, снова её подводила. Её называли вдовой, её называли безумной, но теперь она знала правду. Она не была сумасшедшей, и если никто не собирался ей помогать, она найдёт ответы сама.

Анна села за компьютер, экран освещал её решительное лицо. Она открыла сайт авиакомпаний. Вера молча наблюдала, понимая, что что-то изменилось навсегда. Несколькими кликами пришло письмо с подтверждением: «Ваш рейс – в Санкт-Петербург. Направление – Пулково. Тип билета – в одну сторону».

Аэропорт Пулково встретил Анну серым небом и лабиринтом безликих коридоров. Воздух был холодным, влажным, а звуки вокруг – гул множества голосов – казались ей чужими и далёкими. Каждый человек в толпе напоминал ей о её одиночестве. Она была в его городе, но чувствовала себя чужаком на чужой планете. Взяв скромную машину напрокат, она сидела за рулём, вцепившись в него, словно это был её единственный спасательный круг в этом асфальтовом океане. Миссия, которая девять лет была молчаливой молитвой, теперь обрела карту и цель.

Пока Анна пробиралась через плотный питерский трафик, в нескольких километрах, в уютном доме в районе Петроградки, жизнь Полины Васильевой текла с обманчивым спокойствием. Её двухлетний сын, Иван, складывал кубики на ковре в гостиной, пока она готовила чай. Дом пах тёплым хлебом и домашним счастьем, которое она так тщательно создавала. Она включила телевизор, чтобы посмотреть утренние новости – фон для её рутины. Но рутина разлетелась вдребезги, когда на экране появился сюжет о новом мемориале в честь российских и союзных солдат, погибших в Сирии.

Чашка чая замерла на полпути к губам. Дыхание остановилось. Она увидела архивные кадры, военные формы, пустынный пейзаж, и на мгновение ледяной страх, который всегда жил в её душе, грозил вырваться наружу. Резким, почти яростным движением она схватила пульт и переключила канал на мультфильмы. Иван даже не заметил, но Полина стояла посреди гостиной с бешено колотящимся сердцем. Она любила Дмитрия всем сердцем, но знала, что их идеальная жизнь построена на минном поле, и каждый день она боялась сделать неверный шаг, который взорвёт всё.

Она не знала, что в этот момент женщина на другом конце города уже зажгла фитиль.

Анна провела свой первый день в Санкт-Петербурге как стратег, а не турист. С названием компании, которую ей назвала дочь, «Егоров-Логистик», она поехала в деловой район. Здание было башней из стекла и стали – величественным памятником успеху человека, которого она помнила молодым солдатом. Она устроилась в маленьком кафе напротив, превратив его в наблюдательный пункт, и часами изучала вход. Она видела, как входят и выходят менеджеры, чувствуя себя всё более запуганной. Евгений не только выжил, он процветал в мире, который был ей совершенно чужд. День прошёл, а он не появился.

Разочарованная, но не сломленная, Анна вернулась на следующий день. На этот раз у неё был план. Она заметила группу молодых сотрудников, вышедших покурить. Выбрав одного, который казался дружелюбным, она подошла с отрепетированной улыбкой. «Простите, это прозвучит странно», — начала она, притворяясь робкой. «Я старая подруга Дмитрия Егорова со школы. Я в городе проездом и хотела сделать ему сюрприз, но похоже, его никогда здесь нет».

Молодой человек, польщённый вниманием, улыбнулся. «А, шеф?» «Нет, он редко бывает в офисе. Работает из дома, — говорит, — так продуктивнее. Гений, этот человек!»

Сердце Анны ёкнуло. «Дома?» «Надо же, не знала», — сказала она. Парень, желая помочь, добавил: «Да, он живёт на Петроградке, красивое место. Точный адрес не знаю, конечно, но основные дела он ведёт оттуда».
Это было всё, что ей нужно. Она поблагодарила его и ушла, пока он не начал задавать вопросы. В машине Анна почувствовала смесь триумфа и ужаса. «Петроградка» — название района. С этим и названием компания Веры быстро нашла точный адрес через онлайн-реестры. Через пару часов пришло сообщение от дочери с адресом и ссылкой на Яндекс.Карты. Анна ввела адрес в GPS телефона. Голос объявил расстояние — 12 километров. Девять лет поисков свелись к тридцатиминутной поездке.

Её руки дрожали,

Ну и шпильки

Современная стоматология даже такое может